По залу пронесся холодный ветер, забилось пламя светильников.
Кинби пошел вперед, посылая в Тишига пулю за пулей.
Художник в экстазе танцевал, уклоняясь от выстрелов, пока не обнаружил, что Кинби уже рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Щелкнули разряженные кольты.
Прямым выпадом Тишиг вогнал клинок в грудь вампиру.
Кинби резко вздохнул, чувствуя, как разгорается внутри огонь серебра, и ухватил Художника за плечи. Рывком потянул противника на себя, насаживаясь на клинок, подгребая южанина к себе.
Тишиг попытался резко рвануть клинок вверх и вбок, но тот намертво застрял. И уже слишком близко были охотник и жертва.
– Застряло. Между ребер, – выдохнул Кинби в лицо Тишигу, и южанин почувствовал на своем лице смрадное, пахнущее кровью, дыхание древнего чудовища.
Кинби снова дернул южанина на себя и впился ему в горло.
Не отрываясь от горла жертвы, он резко отвел руку назад и вонзил сложенную копьем ладонь под ребра Тишига.
Тело южанина задергалось, когда безжалостная рука нащупала его сердце.
Тело пронзила немыслимая боль, и гаснущим взором Тишиг увидел, как вампир поднимает над головой кровавый комок.
Со стоном оттолкнувшись от мертвеца, Кинби сделал несколько неуверенных шагов.
Отбросил вырванное сердце южанина, и со стоном ухватился за рукоять меча.
Боли не было. Он чувствовал лишь легкую брезгливость от ощущения чего-то чужеродного в своем теле. Несколькими рывками выдернул из груди меч, и упал на колени, выпустив из рук клинок.
Серебро продолжало свою разрушительную работу, но медленно, куда медленнее, чем рассчитывал Тишиг.
Кинби криво ухмыльнулся – отчего-то люди склонны верить старым легендам о смертоносном для Детей Ночи серебре. Что ж, для только что ставшего вампиром, оно опасно. Но не для монстра, существующего столетиями.
Вытер о пиджак окровавленные руки. Прислушался.
Из коридора не доносилось ни звука.
Кинби пополз к сумке с оружием, достал обоймы для кольтов, перезарядил оружие, и, пошатываясь, поднялся.
Стоя сбоку от двери открыл ее, и, выждав пару секунд, шагнул за порог.
– Парни, лафа кончилась, – сержант Гловер сидел, привалившись спиной к сырой каменной стене.
Вытащив из внутреннего кармана маленькое зеркальце, он стволом винтовки аккуратно выдвинул его из-за угла. Зеркальце моментально разлетелось стеклянными брызгами.
– Ага, вот он, – удовлетворенно пробормотал Гловер, и махнул рукой Строму.
Мант бочком-бочком подобрался к командиру группы.
– Слушай, там комната. Квадратная, кажется, метров пять на пять. Что-то типа кабинета секретарши или приемной. В общем, фикусы, кресла и вся фигня.
Стол перевернут, за ним пара гаденышей. Кто еще есть, не чувствую. Тебя на эту комнатушку хватит?
Стром презрительно фыркнул, поднялся и закрыл глаза.
Затем резко выбросил вперед правую руку, будто кидал что-то в комнату.
С его ладони с пронзительным визгом сорвался прозрачный, отсвечивающий синим, шар. Полицейские отработанным жестом закрыли глаза и уши.
В комнате полыхнуло, и тут же Рыжик Мик вкатился внутрь, поливая злополучный стол автоматным огнем.
Впрочем, необходимости в этом не было. Увидев, во что превратились охранники, молодой полицейский позеленел, и его вывернуло прямо на обожженные мант-огнем трупы.
Пробегая мимо, Крауч похлопал его по спине:
– Бодро держишься, салага. Дуй вперед.
И Рыжик дунул.
Ручку следующей двери он повернул первым. Аккуратно открыл, подождал, как учили, и быстро заглянул внутрь.
Свистнуло прозрачное лезвие, и обезглавленное тело упало на руки товарищей, заливая полицейских кровью.
Комната и коридор таяли, меняли свои очертания, превращаясь в огромный сводчатый зал. Тонкие колонны из неизвестного зеленого камня поддерживали на огромной высоте волнистый асимметричный потолок. Дверь, возле которой стояли полицейские, вместе с куском стены пропала, и они оказались в проходе между двумя рядами колонн.
Меченосца, снесшего голову Рыжику, Гловер уложил очередью в упор. Остальных отсек Стром, взмахом руки послав в пространство перед собой веер алых шаров, накрывших атакующих веером острых, насквозь прошивающих доспехи, осколков.
После чего побледнел и сполз по колонне. Сил не осталось ни на что. Мант закрыл глаза, равнодушно думая, что, вот, сейчас его убьют и можно будет хоть немного отдохнуть.
– За колонны! – замахал Гловер и полицейские, рассыпавшись, открыли огонь по наступающим воинам, вооруженным прозрачными изогнутыми клинками и странными, похожими на арбалеты, устройствами, стреляющими сгустками светящейся фиолетовой слизи.
Один такой комок попал в грудь храту, выбивавшему дверь в Дом. Бедняга страшно закричал и упал, раздирая руками грудь, в которой разрасталась громадная дыра с обугленными краями.
В зал вбегали все новые противники.
– Гранаты! – скомандовал Гловер, оттаскивая Строма за воротник под прикрытие колонны.
Попытаться закидать противника гранатами, пока они не рассредоточились по всему залу и не перешли в атаку, было последним шансом полицейских.
Юринэ рывками приходила в себя и снова проваливалась в небытие.
Вот перед глазами плывет пол. Ребра во что-то упираются, неудобно дышать.
Кажется, ее кто-то несет.
Темнота.
Новая картина. Она сидит, привалившись к холодной стене. Перед ней присаживается на корточки симпатичный парень в изодранном костюме. Изо рта у него идет пар.
Очень холодно. Откуда-то доносится стрельба.
– Сидите, сидите, синьорита, – говорит парень, его голова взрывается, забрызгивая Юринэ мозгом и кровью.