Быстро шагая по улице, девушка лихорадочно думала – с кем Кинби мог бы связаться? С кем? Кто-то, кого никто не принимает в расчет, о ком никогда не подумает Реннингтон.
Ночь воняла. Страхом, похотью, злобой, тягучей тоской, копившейся день ото дня, и не находившей выхода.
Марта шла, уверенно впечатывая каблуки в мягкий асфальт, и настороженно поглядывала по сторонам. Она задыхалась от этой вони, вдруг, в одночасье, затопившей улицы.
Перебежав на противоположную сторону переулка, дворами срезала пару кварталов, и вышла на ярко освещенную улицу Золотого квадрата. Здесь бурлила истерическая ночная жизнь. Подкатывали к помпезным казино длинные розовые авто, извергали на тротуар девиц в блестках и коротких плотных мужичков с цепкими взглядами.
Даже здесь, в центре лихорадочного веселья Марта чувствовала необычную напряженность, выпадающие из ритма тяжелые паузы, полные нехорошей тишины, излишне жесткие взгляды охранников, слишком поспешный шаг клиентов, старающихся как можно быстрее добраться до пуленепробиваемых дверей.
Долетел из открытых дверей гитарный аккорд, и Марта сбилась с шага. Секунду постояла и бросилась через дорогу, не обращая внимания на недовольные гудки автомобилей и пронзительные вопли велорикш.
На другой стороне улицы остановилась, прикурила, глядя в витрину перед собой. Через улицу за ней, вроде бы, никто не бросился, но это еще ни о чем не говорило. Двинувшись дальше вниз по улице, она свернула в узкий проулок, куда выходили двери служебных помещений варьете «Лунный гость», резко дернула потертую ручку.
Сунула в нос ошалевшему охраннику жетон и толкнула его вглубь коридора. Сама встала напротив двери.
Дверь нараспашку, в проеме – деловитая физиономия крепкого парня в сером костюме и хорошо отглаженной белой рубашке.
Марта резко, в полную силу бьет внутренним ребром ладони чуть выше галстучного узла.
Парень хрипит, хватается за горло.
Марта втаскивает его за галстук в коридор, с размаху всаживает квадратный мыс тяжелого ботинка в пах.
На полу – неподвижное скорчившееся тело. Марта перешагивает через него, стараясь не наступить в расплывающуюся, вокруг искалеченного филера лужу мочи. Обернувшись, видит полные ужаса глаза охранника. Прикладывает палец к губам и пропадает в темноте проулка.
Низенькая стенка делит проулок надвое. По одну сторону – владения варьете, по другую – мусорные баки цирка братьев Блоу. Несет звериной вонью, спермой и перегаром.
Марта углубляется в квартал. Пересекает одну улицу за другой, останавливается в тихих переулках, прислушивается.
Никого.
Сжимает в кулаке подарок манта. Беззвучно шепчет «не подведи».
В голове – тягучий гитарный аккорд. Снова и снова. Густой, темный, словно капля крови.
Подземный переход.
Марта сбегает по ступенькам. Светло, блестит кафель. Морг. Холодная мертвая стерильность. Здесь всегда так.
Здесь живет Ночной Гитарист. Сейчас он стоит, привалившись спиной к колонне, ряд которых делит переход надвое. Марта видит только гитарный гриф, да часть руки. Белая кожа, тонкие пальцы.
Низкий глухой голос:
– Здравствуй, Марта. Иди сюда. Рассказывай.
Кинби ткнул пальцами, между которыми дымилась сигарета, в сторону ярко освещенной пасти подземного перехода:
– Слышишь?
Марта поежилась. Из-под земли неслись медленные, полные холодной тоски, гитарные аккорды.
– Жутковатая музыка. Но играет мастер.
– Сейчас его зовут Ночным Гитаристом. Когда то я его знал, как Дамьена Строкки.
Вампир вздохнул:
– Когда-то он был лучшим боевым мантом армии.
– Вы вместе служили? – изумилась Марта, – но, как…
– Да-да. Столько лет прошло, как он мог столько прожить, – Кинби махнул рукой.
– Ты права. Но, – он посмотрел на Марту и улыбнулся так, что у Марты защемило в груди. – Демьен уже не человек. Не совсем человек.
Обхватив руку Кинби, Марта прижалась к ней щекой:
– Пойдем. Пойдем отсюда. Вон, на той стороне тихое пустое кафе. Если захочешь, расскажешь мне о Гитаристе.
Уже на ступеньках кафе она решилась спросить:
– А Дэмьен, он один из… – Марта замялась.
Кинби озадаченно посмотрел на нее, потом, засмеявшись, махнул рукой:
– Нет, он не прОклятый. Ты ведь знаешь, Суранский лес?
Конечно же, Марта знала.
В ночь, когда пришли Боги, странный дождь, пригоршни которого бросал в темноту дикий ветер, навсегда изменил полосу густого леса, тянувшегося далеко на восток, к подножью Суранских гор.
Изменились и люди, попавшие под этот дождь.
Перестали быть людьми. Перестали стареть.
Многие считали что и жить они перестали. Другие же, например, добберы, считали что, они теперь живут между мирами и могут слышать голоса Тысячеликой Тьмы. Правда, мало кто из людей понимал, что же это такое.
Как-то один из патрульных-добберов пытался ей это объяснить, но Марта почувствовала, что у нее начинает болеть голова. К тому же, патрульный был на редкость косноязычен.
– Нас направили в Суранский лес, – Кинби говорил глуховатым голосом, неподвижно глядя в свою чашку. Руки непрерывно двигались – то хватали изящную чайную ложку, то вертели блюдце или комкали салфетку.
Марта мягко накрыла его ладонь своей, отобрала ложку, переставила чашку чуть дальше.
Бросив на нее короткий благодарный взгляд, Кинби взгляд, улыбнулся.
– Эй… если не хочешь, не говори, – сказала Марта, поглаживая его холодную сухую ладонь.