Ангелы крови - Страница 10


К оглавлению

10

Что вы, что вы! – замахал потными ладошками Марио. – Я так рад, что все прояснилось!

– Я тоже искренне рад, господин Марио. – Кинби снял ноги со стола, снова заерзал в кресле, пристраиваясь поудобнее, – А теперь поведайте мне, что интересного говорят в Городе днем?

Марио сиял. Он любил Кинби. Он готов был расцеловать его. Но боялся. Ужасно боялся, что если он прямо сейчас не расскажет все, что тот хочет, то сидящее в кресле и мило улыбающееся существо махнет рукой и оборвет его жизнь.

– Не то чтобы это было достоверно, господин Кинби, – осторожно начал торговец, – но был слушок, что у кого-то видели некий очень ценный предмет. Очень ценный и очень старый. Якобы времен Войн Воцарения. И что предмет этот пропал.

– И что? – вздернул бровь Кинби. – Такие артефакты имеют свойство всплывать и пропадать. Осколки прошлого, экзотика, но не более.

– Не знаю. Ни что это такое, ни у кого этот предмет был. Но слышал, что ищут его очень активно. И не только земные – многозначительно подчеркнул последние слова Марио. – Говорят, даже кто-то из обитателей Высоких Домов интерес проявлял, но очень осторожно. Сами знаете, все стараются сохранять существующее равновесие. А вот что это и зачем – уж простите, не знаю и знать не очень-то и хочу. Говорят, что интересоваться им очень и очень вредно для здоровья.

А кто именно вам об этом предмете говорил? – поинтересовался Кинби. И тут же уточнил:

– Разумеется, источник информации останется в тайне.

– Я верю! Я верю! Я же прекрасно вас знаю, уважаемый господин Кинби!

– Так кто?

– Вы знаете, а вот как раз Морган что-то такое и говорил. Когда просил дать машину этим его пестрозадым. Он и бросил фразу, что все на ушах стоят, ищут какую-то штуку времен Войн и ему самому некогда мелочевкой заниматься.

Кинби задумчиво хмыкнул и поднялся. Торговец смотрел на него с преданностью дворняги.

– Спасибо, уважаемый Марио. Я рад, что наше маленькое недоразумение разрешилось столь быстро.

Не дожидаясь ответа, Кинби повернулся и вышел.

Ввалившиеся в кабинет насупленные «племянники» увидели небывалую картину – толстяк Марио присосался к бутылке виски. Он глотал обжигающую влагу и плакал от облегчения. Оторвавшись от бутылки, перевел взгляд на своих мордоворотов и радостно заорал:

– Что хлебала морщите? Идиоты, сегодня ваш самый счастливый день! Мы все живы!


***

Засунув руки в карманы спортивной куртки, Кинби неторопливо петлял по темным переулкам рабочей окраины, двигаясь к центру, и размышлял.

После того, как Марио назвал имя Моргана, первым побуждением Кинби было, не откладывая навестить его и поспрашивать, зачем тому понадобилось нанимать таких кретинов и отправлять на охоту за головой детектива. Но Кинби преодолел искушение и задумался. А действительно, зачем это Моргану, который, конечно, никакой любви к Кинби не испытывал, но прекрасно знал его репутацию, нанимать таких клинических дебилов и бездарно пытаться его убить? Грохнуть грубо, грязно, на глазах у свидетелей и, самое главное, по возможности вместе с Мартой Марино?

Решиться на такое мог или абсолютный безумец, или… Вот тут Кинби остановился и закурил. Вспышка коротко осветила мраморно-белое лицо, застывшее в хищной усмешке. Или кто-то очень хотел, чтобы Кинби занялся личной местью и бросил все остальное. А значит заказчик как раз хорошо знает репутацию детектива и рассчитывает что после того, как под угрозой оказалась жизнь лейтенанта Марино, он будет заниматься исключительно охотой.

Следовало хорошо обдумать, что же такое происходит. По всему выходило, что какое-то из дел Кинби затрагивало чьи-то очень и очень серьезные интересы. Серьезные настолько, что было организовано демонстративное покушение.

Кинби задумчиво хмыкнул. Если он кому-то так мешал, то почему же его просто не убрали? Да, конечно, его гибель наделала бы шуму, да и хлопотное это занятие – убивать вампира, который помнит мир еще до Воцарения Богов, но, в принципе, вопрос решить можно.

Но не так же топорно!

Серебряный клинок в сердце, серебряная же пуля из снайперской винтовки – и, если повезет, то на рассвете можно будет выволакивать тело на солнышко.

Прокручивая в голове дела, которыми он занимался в последнее время, Кинби свернул в неприметный проулок, перегороженный двухметровым забором, оттолкнулся и взмыл над грязными камнями мостовой. Мягко приземлившись на другой стороне, продолжил прогулку.

Выйдя на тихую улочку, вдоль которой стояли двух– и трехэтажные частные дома, огороженные аккуратными, крашеными в белый или светло-зеленый цвет, заборами, Кинби свернул налево и двинулся вниз по улице.

Дом, к которому он шел, мог вызвать у случайного прохожего припадок истерического смеха, головную боль или озноб ужаса.

Невысокую центральную башню с пятью рядами окон окружали, обвивали, душили различные пристройки, флигели, открытые террасы, державшиеся на хлипких с виду деревянных подпорках.

К дверям на уровне третьего этажа вели шаткие наружные лестницы, а один из флигелей хвастливо показывал язык мраморного крыльца. Правда, истертого не одной тысячей ног.

Единственный ржавый фонарь, раскачивавшийся под порывами легкого горячего ветра, бросал причудливые тени на стены дома. Прикинув, в каких окнах горит свет, Кинби узнал, что не спит частный некромант, державший контору по нотариальному заверению спорных завещаний да престарелый педераст из артистического мира, именовавший себя импрессарио. По большей части, насколько знал Кинби, он зарабатывал тем, что поставлял мальчиков для стриптиз-баров и закрытых корпоративных вечеринок.

10